«Абсолютно невозможно представить, что даже при захвате столицы у «Талибана» будет время на реализацию каких-либо внешнеполитических амбиций. Даже гипотетически представляемый захват Кабула повлечет за собой достаточно мощное сопротивление со стороны сторонников светской государственности, и, особенно, непуштунских этнополитических сил,» – на фоне сообщений о захвате талибами северной провинции Афганистана Фарьяб д.и.н., востоковед А.А. Князев в продолжении статьи для Ia-centr.ru прогнозирует дальнейшее развитие событий в Афганистане, передает Toppress.kz.
Фрагментированность афганского политического пространства и актуальное положение дел в регионе дают «Талибану» шанс на полный приход к власти в Афганистане. Налицо ощущение определенного дежавю с происходящим в 1994-1996 годах, когда на фоне борьбы моджахедов между собой за власть и хаоса в стране, тогдашний «Талибан»* довольно легко встал у руля в Кабуле и на большей части территории страны.
Понятно, что такой вариант развития событий означал бы качественно новую конфигурацию разнообразных конфликтов в Афганистане, в частности, межэтнических. Приход талибов к власти в современных реалиях – означает новый уровень эскалации военных действий, вовлечение новых внешних ресурсов и стоящих за ними внешних же интересов. Подобное развитие событий – это не реплика из публичной риторики, в американских сценариях по Афганистану данный вариант уже рассматривался не менее как пару лет назад.
Обновить, но не изменить – об американских целях в Афганистане
Впрочем, факт существования сценария прихода к власти талибов, как и весь переговорный процесс США с «Талибаном», да и вся американская «афганская политика», должны рассматриваться исключительно в контексте стратегических целей и задач США в Афганистане.
Не стоит верить риторике американского истеблишмента, имеющей, как правило, сугубо тактическое значение. Цели и задачи американцев основаны, во-первых, на поддержании уровня нестабильности в Афганистане, конечно, определенного уровня и поддающегося управлению из Вашингтона. А во-вторых, на сохранении своего минимально необходимого военного присутствия в стране. Первое из этих обстоятельств логично обеспечивает второе – и наоборот.
Формой легитимизации американского военного присутствия до 2014 года были резолюции Совета Безопасности ООН, затем – заключенное в 2014 году двустороннее соглашение по безопасности между США и Афганистаном, которое должно было действовать до 2024 года.
Тупиковое состояние внутриафганского политического процесса, включая и проблему «Талибана», рост активности других внешних акторов, – эти и другие факторы подталкивают администрацию (неважно, Трампа или теперь Байдена) хотя бы к формальному обновлению обстоятельств своего присутствия в Афганистане и всей своей афганской политики.
Подписанием 29 февраля 2020 года соглашения с «Талибаном» обновляется форма, но отнюдь не содержание.
Что в реальности выводят из Афганистана?
Американцы выводят штатные подразделения Пентагона, которые, за исключением авиации, в последние годы не так уж активно участвовали в боевых действиях против «Талибана», других неправительственных сил и группировок.
Сухопутные подразделения в большей степени обслуживали различные инфраструктурные объекты США в стране. Поэтому на собственно военной ситуации этот вывод если и отразится, то скорее морально-психологически, особенно учитывая, что все происходящее – это, скорее, некая рокировка, изменение конфигурации присутствия.
Технологично организуемые дискуссии о якобы полном уходе США из Афганистана направлены на манипулирование массовым общественным мнением. Тут работает простой принцип: раз СМИ и соцсети пишут об уходе США из Афганистана, значит, это случилось.
«Афган» грозит Центральной Азии?
В этом контексте важно оценить еще одну из вброшенных в информационное пространство тем для манипуляций – создание американских военных объектов в одной из стран региона.
Здесь главное не столько уровень вероятности, что подобное случится, сколько создание обстановки нервозности во взаимоотношениях Узбекистана, Таджикистана или Казахстана с Москвой, Пекином, Тегераном. Косвенно создаваемое напряжение может быть вызвано и задачей отвлечь внимание и силы России – на Центральную Азию – от других узловых тем ее внешней политики, например, от ситуации на Ближнем Востоке…
Интересно, что по этой теме высказался и «Талибан», в заявлении которого говорилось: «Поскольку мы неоднократно заверяли, что наша земля не будет использоваться против безопасности других, мы также призываем других не использовать свою землю и воздушное пространство против нашей страны. Если такой шаг будет сделан, ответственность за все беды и трудности ложится на тех, кто совершает такие ошибки».
Подобное заявление вряд ли можно расценивать как некую угрозу в адрес соседних стран, скорее, это свидетельство амбиций руководства «Талибана», попытка позиционирования себя как самостоятельного и уверенного в себе субъекта международных отношений. Актора, претендующего на власть в стране и реализующего собственную внешнюю политику.
К слову, сюда же можно отнести и недавнее заявление талибов, обращенное к Кыргызстану и Таджикистану с предложением своего посредничества в урегулировании пограничного конфликта.
Ждать ли обороны Кабула?
Независимо от вероятности прихода к власти в Афганистане «Талибана» военным путем (что само по себе нереально), главным вопросом, который будет стоять перед этим движением в обозримой перспективе, станет воссоздание и укрепление собственного национального (в форме взаимодействия с другими афганскими политическими силами или в виде декларируемого исламского эмирата) государства.
Абсолютно невозможно представить, что даже при захвате столицы у «Талибана»* будет время на реализацию каких-либо внешнеполитических амбиций. Даже гипотетически представляемый захват Кабула повлечет за собой достаточно мощное сопротивление со стороны сторонников светской государственности, и, особенно, непуштунских этнополитических сил.
Талибы будут полностью заняты решением внутренних задач, отдельно можно рассматривать и проблемы консолидации самого «Талибана», реинтеграции различных группировок талибов в жизнь страны.
Принимая как данность отсутствие каких-либо экспансионистских устремлений талибов в направлении Центральной Азии, важно отметить присутствие на территории Афганистана иностранных террористических групп. На этот счет существует распоряжение Военной комиссии «Талибана», которое запрещает всем членам движения принимать в свои ряды иностранных граждан и предоставлять им убежище.
По оценкам мониторинговой группы ООН, выпустившей на днях свой очередной доклад, это распоряжение носит пропагандистский характер. В том же докладе говорится о сохраняющихся связях талибов с «Аль-Каидой», несколько сотен боевиков которой мелкими группами присутствуют не менее чем в 15 провинциях страны.
Сами по себе оценки экспертов ООН вряд ли должны означать что-то принципиально новое и важное в характеристиках нынешнего состояния Афганистана. Понятно, что в стране, десятилетиями находящейся в состоянии войны и хаоса, длительное время будут сохраняться подобные явления.
С точки зрения внешних интересов – со стороны стран Центральной Азии и России – это лишь означает, что проблемы Афганистана должны оставаться в поле постоянного внимания, что должно обуславливать необходимость сотрудничества с любым правительством Афганистана в антитеррористическом аспекте.
Тем более что и разговоры о неминуемом поражении правительственных сил безопасности сразу после ухода военных подразделений США и НАТО чрезмерно утрированы.
Конечно, армия и другие структуры безопасности кабульского правительства далеки от совершенства, но в их составе находятся и достаточно боеспособные и мотивированные специальные подразделения.
А существует еще и серьезный военный потенциал этнополитических партий, это, к примеру, «Бригада Фатимиюн», сформированная из афганских шиитов и получившая колоссальный опыт боевых действий в Сирии, принимая участие в войне там на стороне правительственных сил.
«Талибан»* способен к захвату и удержанию хотя бы одного крупного города лишь в случае, если сценарий полного его прихода к власти будет утвержден в Вашингтоне как единственный.
Во второй половине 1990-х годов уже возникала ситуация, когда США находились на грани дипломатического признания тогдашнего «Талибана»*. Но и тогда, и сейчас, это означало и может означать лишь переход войны в Афганистане в новое качество, не выходящее за пределы границ.
Напряжение же, возникающее в связи с этим в соседних Афганистану государствах, является естественным предметом деятельности страновых структур безопасности, призванных реагировать на риски и угрозы в рабочем порядке.
