В эпицентре скандала оказался детский дом “Шанырак” в Атырау. Воспитанник соцучреждения позвонил на телефон доверия и рассказал о жестоком обращении с детьми со стороны директора и воспитателей. Мальчика решился поддержать другой, уже бывший, детдомовец, он написал в фонд #НемолчиKZ. Вскоре под публикациями появилось множество комментариев в поддержку руководителя, а к правозащитнице Дине Тансари обратились ещё десятки человек. Корреспондент BaigeNews.kz выслушал разные стороны получившей громкий резонанс истории, переlает Toppress.kz
“Нам говорили, что наши родители – бичи и наркоманы”
После того, как стало известно о звонке мальчика на телефон доверия, выпускник этого же детского дома Алибек (имя изменено), написал в фонд #НемолчиKZ. В интервью BaigeNews.kz молодой человек пояснил: он устал молчать и боится, что администрация “Шанырак” отвертится от наказания и сделает виноватым осмелившегося защищаться воспитанника. После его откровений, деревня, которая должна стать домом для сирот, больше напоминает исправительный лагерь…
В детдом Алибек попал 16-летним и провёл там два года, до достижения совершеннолетия. В семье были проблемы, и близкий родственник написал в компетентные органы о том, что дети живут в плохих условиях и не ходят в школу. Мальчика и его младшую сестру забрали сначала в Центр адаптации несовершеннолетних, а потом определили в детдом.
“Это детская деревня семейного типа, состоит из шести домов, которые я для удобства называю группами. То, что я увидел здесь, ещё долго будет сниться в кошмарах, – дрожащим от напряжения голосом рассказывает юноша. – Допустим, поступает новенький. С самого первого дня ему объясняют правила: быть послушным во всём, называть воспитателей мамами. Директора, к слову, называли большой мамой. Далее ребёнка отправляют в один из домов (групп). Если он позволит себе “баловаться”, громко смеяться, “не слушаться”, – его, мягко говоря, “ставят на место”. Бьют, оскорбляют его родителей, уничтожают морально. По понедельникам проводятся линейки, я уверен, их до сих пор там проводят. Провинившихся, так сказать, “косячников”, вытаскивали на середину, публично унижали и били. Участниками были не только директор Гульсара Амангалиевна (Ботатаева – прим. авт.), но и воспитатели”.
Алибек признался, что не встретил сочувствия и жалости ни в одном воспитателе. Его “мама” была, пожалуй, “наименьшим из зол”.
“Не могу сказать о ней плохо, ведь дело не столько в ней, сколько в “системе”. Наши воспитатели были некомпетентными в профессии. Их обязанность – воспитывать, учить детей. Они поручали малышей (примерно 10 лет и младше) старшим, и неважно, какие методы они применят – будут ли кричать, бить, мучить. Поэтому после линейки “старшаки” заводят младших в комнату, где нет камер, и начинают “учить”. Бить старались так, чтобы не оставлять синяков и увечий. Это мог быть сильный шлепок по щеке или удар в область живота/груди, по ноге. А ещё физические упражнения: детей заставляли долго стоять на “планке” или держать табуретку прямо перед собой, пока руки не затрясутся, в “позе полтора”, отжиматься или приседать. Кто-то, может, назовёт это физвоспитанием, я – издевательством. Причём такая “наука” считалась естественной и не вызывала ни у кого ни удивления, ни возмущения”, – отметил молодой человек.
Бывший воспитанник рассказал одну из историй, каких, по его словам, было очень много.
“Был мальчик Максим. Он ночью описался, это заметили воспитатели. Его, естественно, поругали, на линейке вытащили на середину. Сильно кричала Гульсара Амангалиевна, потом воспитатели. Потом отдельно дома один из воспитанников, на моих глазах, завёл Максима в комнату и начал бить. Кулаками – по корпусу, в грудь, живот. Потом поставил на “планку”. Заступился ли я? Я боялся”, – посетовал Алибек.
Побои всегда происходили за закрытыми дверями, в отсутствие “гостей”. Запугивание, по его словам, – главный инструмент управления ребятами.
“К нам часто приходили волонтёры, например, на английский. И перед их приходом обычно нам напоминали: предупредить младших, чтобы “не ляпнули” лишнего. Никто не пытался протестовать, потому что страшно. Из ребёнка делают зомби. Боясь быть избитым, он готов молчать и делать всё, что прикажут. Под страхом побоев и унижений, он начинает, как странно это ни звучит, любить и уважать “мамочек”. Он чувствует себя потерянным и что он – никто в этой деревне. Плюс постоянное моральное давление. Я помню одного из самых жестоких воспитателей, она постоянно говорила, что наши родители – бичи, алкаши и наркоманы, что мы будем такими же, как они”, – вспоминает бывший воспитанник.
При этом, отмечает он, в детском доме царили чистота и порядок. Детей кормили пять раз в день. Могли лишить обеда или ужина – в качестве наказания, но такое случалось нечасто.
“Система воспитывает зомби и садистов”
Младшая сестра Алибека тоже не так давно выпустилась из “Шанырака”.
“Она попала туда 14-летней, и ей пришлось, пожалуй, тяжелей, чем мне. У неё характер сильней, она могла сказать, что ей не нравится такое обращение. Поэтому её старались уничтожить морально. Воспитатели говорили, что она ничтожество. Что её место тут, и она обязана слушаться и не возмущаться, потому что она – дочь алкашей и наркоманов. По их указанию её травили старшие девчонки, из-за чего сестрёнка даже пыталась наложить на себя руки”, – добавил собеседник.
По мнению Алибека, такие чудовищные “методы” воспитания уродуют характер ребят и закладывают в них философию, которая в будущем сломает им жизни.
“Страшно, на мой взгляд, то, что устроили весь этот ад женщины. Если их так можно назвать. Ещё страшнее то, что дети вынуждены приносить себя в жертву, чтобы им… легче работалось. Воспитатели приходят на работу и знают, что воспитывать им никого и не нужно: старшие всё сделают сами. Поэтому они не особо следили за малышами, могли спокойно уйти в комнату поспать или уйти по своим делам. Тем временем, эта система, наряду с марионетками, воспитывает садистов”, – подчеркнул студент.
Алибек не исключает, что его попытаются “наказать”.
“После того, как я выпустился из “Шанырака”, у меня был конфликт с директором из-за того, что её заместитель сильно побила меня. Я не мог сопротивляться, потому что, во-первых, это женщина, во-вторых, замдиректора. Я сказал, что позвоню в полицию. А потом узнал, что меня должен был “проучить” другой бывший воспитанник по указанию администрации. Но он этого не сделал и рассказал мне”, – отметил молодой человек.
Как детский дом повлиял на его характер?
“Не думаю, что я стал плохим. Остались плохие воспоминания. Я чувствую вину, что не смог защитить сестрёнку, других маленьких детей, себя, наконец. Я сам был частью этой системы, не отрицаю. Сестрёнка уже учится и работает, но эхо детдома звучит ещё слишком громко. Я вижу, что ей трудно начать общаться с новыми людьми, она не доверяет никому. Даже мне. Часто выражается нецензурно. Я хочу верить, что эта злость и обида когда-нибудь пройдут, и уступят место светлым чувствам. Потому что жить с ненавистью в душе слишком тяжело“, – поделился детдомовец.
В заключение Алибек попросил сделать всё возможное, чтобы придать огласке его историю.
“Я старался похоронить её в себе. Хотя понимал, что все те воспитатели продолжают работать и вряд ли там что-то поменялось. Но когда увидел в соцсетях и СМИ историю о мальчике, который дозвонился на Call-центр, понял, что должен поддержать его. Всё, что мы говорим, это правда. Просим взрослых услышать нас”, – заключил молодой человек.
“Из унитаза заставляли пить”
Дина Тансари на своих страницах в соцсетях сообщает, что после публикации на горячую линию фонда стали выходить бывшие воспитанники, их родственники и даже сотрудники детдома. Они подтверждают факты жестокого обращения.
Корреспондент BaigeNews.kz связался с активистом из Атырау Нурланом Жунасовым. Волонтёр рассказал, что участники этой “детдомовской” истории связываются и с ним.
“Когда я начал расследование, на меня стали выходить сами дети, бывшие выпускники. Они подтверждают, что да, бьют. Также со мной связались двое сотрудников: воспитатель, которая не смогла “сработаться”, и нянечка, она трудилась там десять лет и говорить боялась. Вчера мне, со второй попытки, удалось пробиться, с заместителем акима области, в ЦАН, где содержится мальчик, который позвонил на республиканский номер 150. Мы говорили в присутствии опекуна. Он признался, что устал и готов рассказать всё. Например, если провинился перед воспитателем, тебя ставят на колени, ты должен целовать ему ноги. Из унитаза заставляют пить, в унитаз голову засовывают. Обзывают родителей воспитанников проститутками и наркоманами. Есть дедовщина, когда старшие “присматривают” за младшими. Я записал видео, но распространять его, сами понимаете, не могу”, – отметил Нурлан.
Активист также побывал в самом учреждении “Шанырак”.
“Детдом находится за Атырау, в 20 км, туда тяжело доехать. Если бы был в городе, может, проверяли чаще. Поэтому, возможно, решили, что неприкосновенные. Оказывается, воспитатели там должны жить, быть не замужем. Может, это как-то влияет… Но отмечу, когда я туда поехал, половина собравшихся защищали директора, говорили, что она хороший человек. Я видел эту девочку Ангелину, о которой речь шла. На мой вопрос, бьют ли её, она ответила отрицательно. Но там три воспитателя сидят, и она у одной из них на руках. Потом мне прислали ее фото с большим синяком на лице. И это как минимум два раза за год повторилось”, – указал собеседник.
Милана (имя изменено) рассказала, что провела в этом детдоме, вместе с родными братишками-сестрёнками, около двух лет.
“Нас ругали, материли на казахском. Когда отправляли в лагерь, там была воспитательница, её звали Б-апай (имя сокращено – прим.авт.), она вообще жёстко бьёт детей. Однажды завела мою сестрёнку в лагерь одну, а я не знала об этом. Прихожу и вижу, как она бьёт её шваброй, у сестрёнки была кровь из носа. А когда она выходила, воспитатель дала конфеты, мол, ты хорошая девочка. Однажды, когда мы вставали в строй, братишка показывал характер, так она его об стенку головой ударила. А когда мы возвращались из лагерей, всех, кто плохо себя там вёл, выводили в середину и наказывали перед всеми. Когда мы пожаловались директору, она вроде вызвала Б-апай, но нам сказала, что “вы сами виноваты, ничего просто так не будет”. Перед проверкой санэпидстанции мы, дети постарше, до двух часов ночи не спим, убираем”, – вспоминает бывшая воспитанница.
Экс-сотрудница: “Воспитатели не скажут правды, потому что у всех кредиты”
Бывший воспитатель детской деревни семейного типа “Шанырак” Марияш Досалиева рассказала корреспонденту, что устроилась на работу в декабре прошлого года. Первого февраля её уволили.
“На моём воспитании было шестеро ребятишек. Нуржан (имя изменено) (тот самый мальчик, который позвонил на телефон доверия) мне рассказал о том, что воспитатели обижают его. Я не предприняла никаких шагов, потому что, во-первых, если это и было, то до меня, я не была свидетелем этих событий и не могла ничего утверждать достоверно. Да и субординация, не могла же я указывать своему начальству. А однажды при мне к Нуржану подошла воспитатель из другой “семьи” и стала кричать, как он мог сказать про неё то-то и то-то. Мальчик ответил: ну это же правда. После её ухода Нуржан спросил: мама (нас так принято называть), когда приедет Гульсара Амангалиевна? Я ответила, что директор ведь в отпуске. Он: “косяк, когда она выйдет, воспитатель всё расскажет, и мне не поздоровится, будут бить. Я возразила: нет, почему ты так решил. Не могла же я согласиться с компрометирующими администрацию предположениями”, – вспоминает воспитатель.
Женщина сказала, что ей было жаль испуганного, нахохлившегося мальчика.
“Сказала: ты всё объяснишь, и тебя поймут. Покачал головой: нет, не послушают. До этого они засовывали мою голову в унитаз, там были все – и перечислил воспитателей по именам. Сказал, что я многого не знаю и не понимаю. А он видит всё это с малых лет. Я попросила: потерпи, балам. Тебе остался всего лишь год, ни с кем не спорь, будь аккуратен. Глядишь и выпущу тебя. А потом будни, новогодняя суета. Я даже не знала, когда Нуржан позвонил на телефон доверия, после его забрали в ЦАН”, – рассказала М. Досалиева.
На неё как “маму” пожаловавшегося воспитанника началось давление, утверждает сотрудница.
“Посыпались нападки: куда я смотрела, зачем дала ему телефон. Я объясняла, что всё было по расписанию: с утра до вечера мобильники у детей, с 20.00 забираю. На собрании 12 января меня снова разбирали, забрали моих воспитанников в другую “семью”, комнаты закрыли на ключ, а мне сказали покинуть учреждение. Меня с кучей пакетов вывезли и оставили в мороз на трассе. Утром я написала заявление в прокуратуру, после их вмешательства меня восстановили на работе. Мне, понятное дело, были не рады, директор то проверяла еду, то чистоту в “доме”, то уводила на расспросы детей. Первого февраля меня всё-таки уволили, после такой записи в трудовую я не могу найти работу”, – посетовала Марияш Тохтарызы.
Воспитатель отметила, что своими глазами избиений детей не видела, но несправедливость и психологическое давление – да.
“У детдома два автомобиля – один в распоряжении директора, второй – бухгалтерии. А заболевших детей медсёстры везут в больницу на общественных автобусах – на 53, 59 маршрутах. Я это видела сама. Сейчас там развернулась целая кампания в её защиту. А что дети? Их легко подкупить обновками, запугать, уговорить. Они ведь зависимы от “мам”. Среди воспитателей есть хорошие женщины, но они не скажут правды. Потому что зарплата, кредиты”, – заключила Досалиева.
Главный педагог области: информация не подтвердилась
В Комитете по защите прав детей подчеркнули, ситуация находится на особом контроле.
“Была создана комиссия по всестороннему изучению обстоятельств происшествия. Дело передано в правоохранительные органы. В настоящее время ведётся следствие”, – говорится в сообщении ведомства.
Тем временем полиция начала досудебное расследование по статье 140 Уголовного кодекса РК (“Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего”).
В свою очередь, руководитель управления образования Атырауской области Гульнар Садвакасова отметила, что госорган уже провёл проверку, в состав группы вошли также представители облдепартамента по обеспечению качества в сфере образования, органа опеки и попечительства, неправительственной организации и педагог-психолог.
“Члены группы встретились с детьми, педагогическими работниками, посетили все “семьи”. Педагог-психолог провела тесты, анкетирование, интервьюирование. Предложений и замечаний по данной ситуации со стороны педагогического коллектива не было. В ходе изучения опубликованные доводы не были подтверждены детьми и сотрудниками”, – заявила Г. Садвакасова.
Между тем, под публикациями немало и комментариев в защиту директора.
“Я – координатор благотворительного проекта “Наставники по Атырауской области. Наши 18 наставников третий год каждую неделю посещают детей, со всеми знакомы, видимся, общаемся. Никогда не было жалоб со стороны детей. Гульсару Амангалиевну по работе знаю больше 10 лет, это замечательный и чуткий человек, внесла огромный вклад в каждого ребёнка. Видимо, кому-то она помешала, когда уже добилась строительства коттеджного городка для детей. Не верю, это всё – клевета”, – написала волонтёр Айгерим Сарина.
Речь идёт о строительстве современного комплекса детской деревни, в который, вероятно, вложила много усилий директор. Участок под него местные власти выделили в 2016 году, а в 2021 состоялся переезд.
“Я – бывший воспитанник этого детдома, там сейчас живёт моя сестрёнка. И Гульсара Амангалиевна, и воспитатели – замечательные, чуткие люди, они меня научили всему. Большая мама много делает для детей, но побоев никогда не было, это полная чушь”, – поддержал бывших наставников Дмитрий Будный.
Директор: “Серию жалоб срежиссировали бывшие сотрудники”
Впрочем, директора детской деревни семейного типа Гульсару Ботатаеву от работы на время проверок и следствия не отстранили. Она уверена, что звонок мальчика на линию 150 и последующие жалобы от бывших воспитанников срежиссировали несколько уволенных сотрудников. Причём некоторые из них ранее были замечены как раз-таки на рукоприкладстве.
“Одна из них вышла на пенсию, но увольняться не хотела. Дети с ней не ладили, это уже физически уставший человек. Перед уходом была угроза: я всё равно тебя уничтожу, что и делается в данный момент. Ещё одного сотрудника принимали на испытательный срок, она сама в декабре уволилась. Была также мама-воспитатель, которую я приняла повторно с предупреждением. В 2017 году я её уже увольняла после неоднократных жалоб от детей, что она с ними жестоко обращается, бьёт. 29 ноября она приступила к работе, 6 декабря я ушла в отпуск. С этого момента она начала готовить детей: двух мальчиков и одну девочку. Были попытки привлечь и других ребят, но они отказались”, – прокомментировала Ботатаева.
Директор “Шанырака” заверила: у неё есть доказательства того, что позвонивший на телефон доверия Нуржан угрожает и нецензурно ругается из ЦАНа на отказавшихся “устроить переворот” ребят. Также она узнала бывшего воспитанника, чьё письмо опубликовала правозащитница. По её мнению, несмотря на начитанность Алибека, это не его манера изложения.
Факты побоев в стенах детской деревни Гульсара Амангалиевна категорически отрицает.
“У девочки с синяками, чьё фото распространили в социальных сетях, задержка психического развития. Фото с синяком, я посмотрела, было шестого октября. Пятого числа она упала, именно в эти дни я была в командировке. Она шла с сестрой, у меня в домах на лестницах постелен ковролан. Споткнулась о него, упала. Следствие идёт, экспертизу сделали. На другом фото у другого ребёнка на спине не синяки, а аллергическая реакция. Натёрла, намазала бадягу”, – пояснила директор.
По её словам, по всей деревне, кроме спален и уборных, установлены видеокамеры. Но записи с пятого октября, когда малышка упала с лестницы, нет, так как записи хранятся 30 дней.
Физкультура и трудотерапия здесь – часть воспитания.
“Линейки, действительно, проводим каждую неделю. Нужно учитывать, что здесь находятся “трудные” дети. Приходится отчитывать, порой наказывать – но не избиением. “Планка” – это такая форма физкультурного занятия, суперполезная для здоровья. Ничего такого в этом нет. А насчёт труда, это же деревня семейного типа, не детский дом, где за детьми ходят технички. Ребята сами за собой ухаживают, старшие опекают младшего. Это часть воспитания, социализации”, – подчеркнула собеседница.
Напомним, Ботатаева руководит “Шаныраком” в течение последнего десятилетия. Здесь живут и воспитываются 57 детей в возрасте от 3 до 18 лет.
