Сегодня мы представляем вам интервью с живым классиком казахстанской литературы, человеком, который действительно болеет душой за нее, и делает все возможное, чтобы она развивалась и становилась лучше. Кроме этого, он и сам талантливейший поэт и прозаик, тонкий лирик, чувствующий дыхание жизни, и дающий своим читателям почувствовать ее красоту.
Бахытжан Мусаханович, в Вашем творчестве имеются и поэтические, и прозаические произведения. А что Вам ближе? И отличаются ли друг от друга творческие процессы их создания?
С годами тесно находиться в клетке-каркасе поэтической строфы. Вспомните стихотворение «Как нарисовать птицу» Жака Превера. Поэтому ландшафт прозы более широк и просторен для творчества. Хотя и там, в прозе, есть своя интонация, свой "интонационный ключ". Прозаик, в начале своей работы, никогда не знает своей завершающей фразы. Чехов, Бунин, Куприн тому примером. И зачастую для художника слова важен сам процесс творчества, когда напрочь нельзя думать о конечном итоге. Есть некий зазор между тем, что задумал, и что получилось в результате. И чем меньше этот зазор, тем больше удовлетворения у художника слова. И в процессе работы появляется еще нечто такое, которое можно назвать плазменным состоянием души. Именно в этот момент как бы забывается, на каком языке ты пишешь, для кого предназначена твоя новая вещь, то есть творчество без оглядки на условности нашей реальной жизни. Эта тема бесконечна, так что лучше вовремя поставить точку.
Какая последняя прочитанная книга современного автора Вас впечатлила?
Честно скажу, что больше читаю классику, книги старых мастеров. К примеру, до последнего времени я был руководителем издательского проекта – "Полное академическое собрание сочинений Мухтара Ауэзова" в пятидесяти томах. Читал и перечитывал все эти пятьдесят томов при подготовке к изданию. И на казахском, и на русском. И вновь убедился, что Мухтар Ауэзов – гений казахской словесности.
Как Вы считаете, есть ли сегодня "герои нашего времени"? Или у нас век без героев?
Обычно героя делает время, как короля свита. "Какое время на дворе, таков миссия". А время двадцать первого столетия пока только отсчитывает свой пятнадцатый год. Так что "Ждем-с!"
Как Вы считаете, сильны ли "потери" во время художественного перевода произведений?
"Потери", разумеется, есть. Не буду приводить примеры. Если читатель знаком с текстом оригинала и переводом, то сам сможет это определить. Однако, если переводной текст естественно звучит и гармоничен по восприятию читателя, то есть становится родным на чужом языке, такой перевод имеет право на существование, без академического педантизма.
В одном из своих интервью Вы назвали Иосифа Бродского последней знаковой фигурой ХХ века. Сегодня он невероятно популярен у молодежи, несмотря на непростой характер его поэзии. Чем же это вызвано?
Думаю, надо спросить у самой молодежи, чем он популярен. А вообще, есть своеобразные «приливы и отливы» восприятия поэзии, что случается именно на стыке веков, а в нашем случае и на стыке тысячелетий. Должен заметить, что в творчестве И. Бродского, периода шестидесятых, казалось бы, не было пресловутой системы так называемой логарифмической линейки нашего поэтического бытия, но у его многочисленных последователей она, к сожалению, присутствует. Относительно уже самого Бродского. Выскажу отчасти странную для многих любителей поэзии мысль. В поэзии, как таковой, не должно быть прогресса, ибо прогресс подразумевает под собой писать лучше предшественников. Как можно писать, допустим, лучше Пушкина или Абая? Пастернака или Магжана? Эта мысль о прогрессе не моя, но моего учителя Александра Межирова. Однако замечу, уже от себя. Этот самый прогресс все же должен быть в судьбе отдельного поэта. И все же и здесь полемика, когда с приходом мастерства исчезает чувственное восприятие жизни. Сегодня лучше, чем вчера – по мастерству; но хуже, чем вчера – по чувству. Для меня любимой строкой является строка Блока "так вонзай же, мой ангел вчерашний, в сердце – острый французский каблук!". На мой взгляд, в этом и спрятан ключ многих поэтических школ русской поэзии начала двадцатого столетия. В чем начало поэзии двадцать первого? – пока неизвестно. Поживем – увидим.
Каким вы представляете своего читателя?
Знаю одно, а вернее – чувствую, что мой читатель есть и в мегаполисе и в сельской местности. Но трудно сказать, какой он. Надеюсь, что хорошо знает мое творчество по книгам и интернет-ресурсам. Этот вопрос дает мне право поведать об одном, уникальном, на мой взгляд, читателе. Он не просто читал и вникал в прочитанное. Представляете, он отбирал лучшие, на его читательский взгляд, стихи и готовил таким образом своеобразные сборники-антологии его любимых поэтов. И эти рукописи издавал за свой счет малыми тиражами. И в одной из таких книг, присланных мне, я обнаружил и свои стихи, среди имен поэтического мира. Был приятно поражен этим, да и не сколько этим, а тем, что фанат поэзии сам, за свой счет издает стихи любимых поэтов. Это надо так любить поэзию, чтобы идти на это. На мой вопрос, пишет ли он сам стихи, ответил что-то неопределенное. Разумеется, пробовал себя в поэзии. И со временем издал книжку своих стихов. И тем самым стал менее интересным для окружающих. То есть интрига исчезла, она на этом и закончилась. Я не называю имени этого человека, одно могу сказать, что этот человек действительно есть, то есть вполне реальное лицо нашего земного бытия.
Вы трепетно относитесь к Алматы, называя его уникальным городом. А какие еще города Вам по душе?
Алма-Ата, называю на старый, добрый лад, когда четыре "а" дают звуковую протяженность городу у подножья гор, была и остается столицей поэзии. Жаль, что исчезли горлинки нашей былой юности.
Мне по душе и другие города. Люблю Тараз, того зеленого периода, ибо «там тепло, там мама», Павлодар, Кокшетау, малые милые города Серебрянка, Зыряновск. Постижение Астаны приходится уже на новое столетие, ибо это город XXI века. Разумеется, Москва, Париж, Амстердам. Однажды вечером пошел гулять по Бродвею от самого его начала, от Фултона, и не заметил, как прошагал и Чайна-Таун, и Littl Итали, и оказался в недрах Тайм-Сквера. Все это потом перетекло в видеопоэзию.
Какой совет вы бы дали сегодняшним начинающим писателям?
По себе, когда-то молодому, знаю, что молодые не нуждаются в советах, ибо принято считать, что это все в порядке бреда, или в лучшем случае, советы постороннего. И все же, с высоты своего возраста Пайгамбара, осмелюсь на один только совет.
Никогда, никогда не теряйте чувственного восприятия жизни, что обострено особенно в юности. Не теряйте этого чувства, ибо мастерство все одно придет, а былой раскованности не будет.
Вы писали сценарии к фильмам. Насколько работа сценариста отличается от работы писателя?
Умирает сценарий – рождается кино. Сценарий – это прикладная часть творчества, где конечный результат – это фильм. И потому работа сценариста или драматурга во многом зависит от режиссера. И уже их совместная работа подается зрителю в качестве фильма или спектакля. А писатель или поэт встречается посредством книги, один на один с читателем.
В 1996 году в Алматы приезжали Белла Ахмадулина и Андрей Вознесенский. Расскажите о них, пожалуйста, как человек, непосредственно с ними общавшийся
В отличие от многих литературных "аксакалов" России и Казахстана, они более демократичны в общении. И умеют слушать собеседника, даже не смотря на то, что мнения их расходятся. Этим дорог для меня и Олжас, которому в следующем мае исполнится 80 лет. Желаю ему здоровья и встретить свой день рождения в кругу многочисленных друзей, соратников, и учеников, к которым я и себя причисляю – по сердцу и судьбе.
Как Вы относитесь к премиям в области литературы?
Очень положительно отношусь. Во-первых, если стал лауреатом, то это вменяет тебе в обязанность плохо не писать, держать планку условно принятого мастерства и признания. Ну, а если не стал лауреатом, то добиться через свои литературные произведения, признания, и не только лауреатского, но и народного. А все остальное – суета сует. Получение премии, в данном случае – литературной – это не значит, что тот, кто ее не получил, пишет хуже, а тот, кто ее удостоился, пишет лучше. Во многом все дело случая. "Нас всех подстерегает случай!" – предупреждал Александр Блок. Но случай может быть счастливым, а может, и нет. И поэты в этом отношении очень суеверный народ.
Время все расставляет по своим местам. И все же, после того, когда твою литературную вещь – стихи, поэму, прозу – премировали, а тебя короновали званием лауреата, надо сразу же, на следующий день, напрочь забыть об этом. И вновь начинать с "чистого листа", погружаться в "блуд труда", как говорил Мандельштам. А не надувать щеки от ложного творческого тщеславия.
Вы являетесь инициатором учреждения Всемирного дня поэзии. Какое ей место отводится в нашей сегодняшней жизни?
Поэтом, на мой взгляд, является не только человек, слагающий стихи. Человек любой земной профессии может быть поэтом по состоянию души, если он мыслит поэтическими образами. Быть может, я повторюсь, но вновь утверждаю, что катет и гипотенуза – это рафинированные поэтические образы, да и в неэвклидовой геометрии Лобачевского масса поэзии. Акынское живое созерцание при езде верхом на лошади – это тоже поэтическое состояние души, познавание ландшафта поэзии. А поэтическое восприятие мира через программу "Googlе-Планета"? Это разве не зёрна поэзии?! Когда можно путешествовать по местам твоего детства. Так что вполне определенное место в нашем плотном по времени мире занимает поэзия и ее исходные параметры земного бытия.
Ваше отношение к кинематографу? Какие фильмы Вы предпочитаете смотреть?
Думаю, что "звездный час" кинематографа, в моем понимании, пришелся на шестидесятые – семидесятые годы прошлого столетия. Люблю смотреть фильмы этого периода по каналам "Нашего кино". Из последних фильмов казахских кинорежиссеров высоко ценю и воспринимаю фильмы "Келин", "Шал", "Жат" Ермека Турсунова, кстати, он начинал как поэт, в моей библиотеке есть его поэтический сборник "Тамга". Фильм молодого режиссера Эмира Байгазина "Уроки гармонии".
Я имел счастье работать на фильме "Мой ласковый и нежный зверь", режиссер – мой наставник по поэтическому кино, Эмиль Лотяну, сам прекрасный молдавский поэт. Представляете, общение в течение года в киноэкспедициях с Кириллом Юрьевичем Лавровым, Олегом Янковским, Леонидом Марковым, Светланой Тома, юной и блистательной Галей Беляевой, божественные звуки вальса Евгения Доги – это на года, на всю оставшуюся жизнь.
Любите ли Вы театр? Какие постановки Ваши любимые?
Разумеется, "вся жизнь-игра!". И порой трудно определить или выделить, где сама жизнь, а где театр абсурда. Порой житейская сценка на остановке, на базаре, в той или иной обстановке нашей повседневности, достойна пера Шекспира или Чехова. Из последних постановок классического театра, что я посещал, это в московском МХАТе "Хомо эректус" по пьесе Юрия Полякова и "Ревизор" в театре им. Горького в Астане. Но это не значит, что они любимые постановки. Просто это из факта жизни. А так, надо сказать, любимых постановок нет.
Вдохновляет ли Вас музыка? И если да, то какая?
Музыка обычно служит фоном воспоминаний. По-моему, еще Виктор Шкловский в годы эвакуации сказал, что "здесь звезды лежат в траве", что в казахской степи кочуют все семь нот музыкальной сферы. За точность не ручаюсь, но что-то эпическое в этом есть. И музыкальная сфера нашей казахской степи, разумеется, и горных вершин, ибо "казахская степь" понятие чисто условное. Так вот, эта музыкальная сфера сродни органу, хоралу – от цокота копыт былых аргамаков до верхней струны домбры. И велик народ, живущий на этой древней и молодой земле, если такие песни, как "Елимай", "Еки Жирен", "Караторгай", в силу своей гениальности сопровождают его из века в век, из глубин тысячелетия, вынося на ландшафт монитора новые векторы дерзания духа.
