Совладелец рекламного агентства RA Kombinat Елена Дмитриева:
Решение проблемы семейно-бытового насилия лежит в нескольких плоскостях.
Первое – женщины и дети должны быть защищены от него законом, который к тому же исполняется. В этом году, напомню, в Кодекс об административных правонарушениях были приняты поправки, которые исключают повторное примирение сторон – с 1 июля 2023 года примириться можно только один раз в суде. Чтобы вы понимали, насколько это актуально: в прошлом году 42,5% административных протоколов по бытовым скандалам были прекращены в связи с примирением сторон – а именно, 20 тысяч из 47. Также полиция перешла от заявительного на выявительный характер регистрации бытовых правонарушений – то есть, есть раньше было нужно заявление пострадавшей стороны, теперь достаточно показаний свидетелей, соседей, записей камер видеонаблюдения и видеорегистратора. Это связано с тем, что в 60% случаев потерпевшие отказываются от подачи заявлений – а по закону к ответственности можно было привлечь только на основании заявления потерпевшего. Ранее по инициативе Национального совета общественного доверия была введена специализация женщин-следователей по расследованию дел по семейно-бытовому насилию – и это также большой шаг вперед.
С 19 мая в Уголовном кодексе появился квалифицирующий признак «Совершение деяния в отношении лица, находящегося в материальной или иной зависимости от виновного», что позволяет перевести их из небольшой в среднюю тяжесть, применить санкцию в виде ареста для изоляции преступника, а также усилить ответственность. Была усилена административная и уголовная ответственность за бытовое насилие, но это, откровенно говоря, больше похоже на косметические поправки: к примеру, если ранее за побои арестовывали на срок до 10 суток (и суды чаще выносили постановление об аресте на 1-5 суток), то теперь срок заключения увеличен до 10.
Однако, безусловно, этого недостаточно. Как писал депутат Асхат Аймагамбетов, в октябре депутатами был инициирован законопроект защите женщин и детей, который предлагает ввести уголовную ответственность за побои, криминализировать нанесение и легкого вреда здоровью женщин, выселять агрессора вместо жертвы, ввести ответственность за сексуальные домогательства и многое другое.
Второе – важна гласность и нулевая терпимость к случаям насилия в семьях. Насколько я помню, обсуждаемой всем обществом эта проблема становилась дважды, когда жертвами или агрессорами становились публичные люди – кинопродюсер Баян Алагузова в 2016 году и Салтанат Нукенова, бывшая супругой экс-министра Куандыка Бишимбаева, в этом. Все иные случаи – как правило, оставались делом пострадавших и их близких.
Нам нужно больше говорить о каждом случае насилия в семье, чтобы агрессора останавливала не только неотвратимость наказания, но и общественное осуждение: женщин (да и вообще кого-либо!) бить нельзя, потому что «ұят болады». И со временем это станет нормой в семьях – бить нельзя, потому что так в нашем обществе не принято.
Нужно выводить отдельно статистику семейно-бытового насилия в публичное поле – также, как выведена статистика гендерная и о детях. Сейчас на сайте правовой статистики нет категории семейно-бытового насилия. Есть статистика изнасилований в уголовных правонарушениях, однако нет никакой информации в административных правонарушениях и гражданско-правовой статистике. Нет ее и на сайте бюро национальной статистики – если вбить фразу «семейно-бытовое насилие», выйдет 0 результатов в поиске. Да, в разделе преступности социальной статистики можно найти опрос «Безопасность и жизненный опыт женщин», но, согласитесь, это иначе звучит. И это опрос, который включает данные по 16 404 домашним хозяйствам, в каждом из которых была опрошена одна женщина. То есть, статистика семейно-бытового насилия страны с 7 миллионами женщин в возрасте от 15 до 75 собрана по 0,2% выборке. И получается, основной доступный источник статистики – выступления МВД и публикации в СМИ на их основе.
Петиция о реформировании законодательства в сфере семейно-бытового насилия, которая была создана в 2021 году и набрала тогда всего 5,5 тысяч подписей, после смерти Нукеновой за несколько дней дошла до 114 тысяч. То, как на этот случай реагирует общество – говорит о том, что мы как общество готовы говорить и быть услышанными.
